Старый и новый стиль: по какому календарю жить?

С приближением праздников Рождества Христова и  Нового года самыми актуальными в вопросах священникам и на страницах различных периодических изданий становятся темы: «Какой календарь правильный, старый или новый?  По какому календарю жить, по григорианскому или юлианскому, по церковному или по светскому, гражданскому? В какой день праздновать Рождество Христово и Новый год?»  Большинство, в т.ч. и государство, предлагают встречать Новый год по юлианскому календарю с  31 декабря на 1 января (как его встечают, скажем, католики и протестанты), а праздновать Рождество Христово по григорианскому , т.е. 7 января (как его празднует Православная Церковь). Таким образом, многие встречают Новый год до Рождества Христова, что само по себе просто абсурдно, поскольку летоисчисление ведется от Рождества Христова и Новый год не может наступить раньше этого события.

Чтобы лучше разобраться в этой проблеме и ответить на множество возникающих на этот счет вопросов  предлагаем Вам выдержки из книги Иванова А.Б. «Нетленное сокровище», приведенные ниже.

Все знают, что у Русской Православной Церкви существует свой счет вре­мени. Иначе говоря, в ней принят особенный — церковный православный календарь. Календарь этот отличается от обыч­ного — светского или, как еще говорят, гражданского календа­ря, на 13 дней опережающего церковный. Особенно заметно их расхождение проявляется, когда заходит речь о праздновании величайших христианских Праздников — Рождества Господа нашего Иисуса Христа и Пасхи — Светлого Христова Воскресе­ния. Так, западные христиане — католики и протестанты, жи­вущие по тому самому календарю, который у нас является только гражданским, — отмечают Рождество 25 декабря. А у людей православных этот же Праздник, также приходящийся по цер­ковному календарю на 25 декабря, по светскому счету времени попадает на 7 января. Что же до Пасхи, то тут соотношение еще сложнее: время ее празднования иногда, не слишком час­то, совпадает у нас и у них, чаще же всего наша православная Пасха приходит значительно позже. О различии двух календарей часто говорится в средствах массовой информации (в газетах, на радио, по телевидению), причем сплошь да рядом выступающие в них лица, иногда неосведомленные, чаще же просто заведомо враждебные нашей Цер­кви, не устают упрекать ее в «косности» и «отсталости» за не­желание «идти в ногу» с западным миром и вообще с современ­ностью. Такие люди либо не знают, либо не хотят признать, что православный календарь представляет собой поистине неоце­нимое и нетленное сокровище нашей Церкви.И не из-за упрямства или слепой приверженности к старине она своим соборным разумом придерживается принятого ею календаря, а из-за его бесспорных преимуществ перед всеми другими способами счета времени. Время полного оборота Земли вокруг Солнца мы назы­ваем годом. И годами, а иногда десятками, сотнями и ты­сячами лет измеряем длительность всевозможных событий и их отстояние друг от друга. Год — исконное, древнейшее слово. Оно у наших предков-славян означало время или срок, и в частности срок прохождения полного круга столь важных природных явлений, как весна, лето, осень и зима в их неизменном и вечном чередовании. Год, как известно, делится на двенадцать составных ча­стей. Название каждой такой части — месяц (у любой из них есть и особое наименование). Но месяцем зовем мы и плывущую в небе Луну. В таком совпадении заключен глу­бокий смысл — о нем мы еще поговорим в своем месте. Здесь же только отметим, что оба этих слова также восхо­дят к глубочайшей древности, но у каждого из них есть и свой внутренний смысл. Ученые считают, что в понятии месяц изначальным было значение измеритель. Сходное положение наблюдается и в других языках, родственных нашему. Например, в латыни слово месяц звучит как мензис, а близкое по звучанию слово мензура переводится как мера. А луна, собственно, значит светлая, блестящая. И ей сродни такие, например, понятия, как луч и даже — да, да, не удивляйтесь — лучина, лучинка.

СООБРАЗУЯСЬ  С  ПРИРОДОЙ

Что сутки всегда одинаковы, человеку говорит его не­посредственное ощущение (уловленной новейшими прибо­рами некоторой их неравномерностью можно пренебречь — она непостижима для наших чувств и на календарное счис­ление по существу не влияет). Ощущение их одинаковости не зависит от времени года: пусть летом у нас длинный день и короткая ночь — они в совокупности длятся ровно столько же, сколько длинная ночь и короткий день зимой. Человеку изначально свойственно различать чередование дней и ночей, вместе составляющих сутки. Точно так же не мог человек и в глубокой древности не различать смены времен года и не замечать, что чередование их вечно, посто­янно и в высокой степени равномерно. И определялось все это движением Солнца — это и были самые первые, исполин­ские часы, данные человеку Промыслом Божиим. Среди природных указателей хода времени следует на­звать и Луну. В строго определенном, предуказанном Са­мим Богом порядке меняет она свой видимый облик — от тонкого серпика до полного диска и затем наоборот, ины­ми словами, от новолуния к полнолунию. Происходит все это за один и тот же промежуток времени, именуемый лун­ным месяцем (его отсчитывают от одного новолуния до сле­дующего). Уже на заре человеческой истории люди начали измерять время лунными месяцами, а складывая их вмес­те — по двенадцать — лунными годами. Но увы! Двенад­цать лунных месяцев куда короче солнечного года. Ведь в лунном месяце всего 29 с половиной суток (точнее, 29 суток 12 часов 44 минуты и 3 секунды — но это удалось определить лишь тогда, когда люди сумели довести до высокого совер­шенства свои часы). В двенадцати лунных месяцах, таким образом, оказывается всего 354 суточных оборота. По этой самой причине счет по лунному времени непре­рывно отстает от солнечного. А начало лунного года как бы «скользит» — с весны на зиму, потом на осень и далее на лето, а потом опять на весну и так далее. Соответствен­но «скользят» и все лунные месяцы. И за 33 с лишним года они обходят весь природный распорядок времен года. И все же календарь, основанный на чередовании лунных месяцев, оказался первой в истории системой времяисчисле­ния. Лунным календарем пользовались многие народы мира, в том числе и наши предки-славяне в древнейшие языческие времена, а также — до поры до времени — гре­ки и римляне. Лунный календарь и по сей день в ходу в целом ряде государств, население которых исповедует ис­лам. Только месяцы они меряют, разумеется, не дробным числом суток, а целым, чередуя «пустые» месяцы по 29 дней с «полными» — по 30 суток, так что средняя продол­жительность месяцев не изменяется на протяжении года. А еще они вводят некоторые поправки, увеличивая в от­дельные годы продолжительность одного из месяцев на один день — так им удается в определенной мере восполнять несовпадение лунного календаря с целым числом солнеч­ных суток. Не столь уж неудобен, как может это показаться нам, привыкшим к совсем другому способу отсчета времени, лун­ный календарь — его вполне достаточно, чтобы определять с достаточной точностью те или иные промежутки между различными событиями, чисто житейскими, обиходными, и даже имеющими общественную значимость. И в самом деле: сказать, например, что с такого-то дня «прошло уже пять лун» (лунных месяцев), или, допустим, что такое-то событие наступит «через два года» (тоже, разумеется, лун­ных), означает указать время вполне определенно и представимо. И все же несогласованность лунного календаря с природными явлениями не могла не заставить людей ис­кать другого способа исчисления времени. Наиболее полно отвечают требованию следовать за явле­ниями природы календари солнечные. Самый первый из таких календарей был создан в Древнем Египте. Произош­ло это, как считают ученые, еще в IV тысячелетии до Рож­дества Христова (в современных книгах чаще пишут до на­шей эры, но православному человеку, думается, более при­стало считать рубежом отсчета времени не безликую нашу эру, а начало земной жизни Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа) Из века в век наблюдая ход небесных светил, египет­ские жрецы определили, что Солнце проходит свой годовой путь на небе за 365 суток. Они немного ошиблись — на самом деле солнечный год примерно на шесть часов длиннее. Неучтенные ими часы за четыре года превращались в целые сутки. Так что начала каждого года и каждого месяца у египтян медленно смещались по всему годовому кругу 5 сторону отставания (как и в лунном календаре) — с лета 1а весну, зиму и так далее, хотя и гораздо медленнее. К своему первоначальному положению по отношению к вре­менам года они возвращались спустя 1460 лет. Египетский календарь принято называть сотическим — то имени звезды Сотис, в переводе Лучезарная, (мы ее зазываем Сириусом — это самая яркая из звезд Северного полушария). Произошло это потому, что определить время ее появления на видимой части небесного свода было для египтян особенно важно. Появление Сириуса в Египте сов­падало с началом разлива Нила — важнейшим для страны природным явлением: ведь его воды несли на поля плодо­родный ил, приносивший сказочно богатые урожаи. Сириус-Сотис становится видимым в Египте в одно и то же вре­мя, а именно, когда Солнце достигает своей наибольшей высоты в полуденный час (в науке это называется летним солнцестоянием). Подвижность, хотя и медленная, египетского календаря постепенно сдвигала дату появления Лучезарной. Но жрецы ведь следили не только за Солнцем, но и за звездами. И пото­му они могли каждый год  указать достаточно точно — в ка­кой день и месяц явится «звезда богини Изиды» (именно ей была посвящена эта звезда). Знания свои они, разумеется, скрывали от непосвященных, что, конечно, возвышало их в глазах всех остальных египтян. Но самое главное, соотнося время появления Сириуса с ходом Солнца, они с течением времени обнаружили несовпадение календарного года с истинным солнечным и даже с достаточной точностью измерили имеющееся несовпадение. Сделать это как раз и помогли им солнечные и водяные часы, которые, как и солнечный календарь, также появились в стране на берегах Нила. Исправить сотический календарь и привести его к боль­шему соответствию с истинным солнечным временем по­пытался впервые египетский царь Птолемей III Эвергет. В 238 году до Р.Х. он издал декрет, в котором повелевал, чтобы отныне раз в четыре года к 365 дням прибавлялся бы еще один, добавочный день. Нетрудно сообразить, что тем самым как бы «гасилась» накопившаяся за эти годы ошибка в одни сутки. Египтяне считали все месяцы по 30 суток и отдельно от них еще 5 суток. Последние назывались эпагоменами — вставочными или вставленными днями (глагол эпаго можно понимать и в таком смысле). Их почитали священ­ными. Царь Эвергет повелел именно к ним раз в четыре года добавлять шестой. Его он посвящал тем богам, кото­рых особенно почитал царский род Птолемея. Однако на­селение Египта, а более всего жрецы, резко воспротиви­лись воле царя. Новый календарь тогда так и не привил­ся, хотя и не был забыт окончательно. В дальнейшем ему было суждено сделаться основой для выработки наиболее совершенного из всех прочих способа исчисления време­ни, о чем мы вскоре и расскажем. Пока же обратимся к несколько иному пути согласования счисления времени с непреложными законами природы. Сколь ни совершенен солнечный календарь, у счета вре­мени «лунами», несомненно, есть свои немалые достоин­ства. Ведь солнечный месяц — понятие условное и не име­ет четко видимого рубежа, лунный же месяц постоянно напоминает о себе изменениями видимого лика нашего ноч­ного светила. И потому, — тоже в глубочайшей древности — человеческая мысль напряженно искала возможности свя­зать воедино лунные месяцы с ходом природных измене­ний, так, чтобы некоторые из них были бы прочно связаны с весной, другие же с летом, осенью или зимою. Возмож­ность же для такого согласования — только одна: надо вре­мя от времени вставлять в лунный год то или иное допол­нительное число дней с тем, чтобы средняя длина лунного года, изменяясь раз от раза, в среднем соответствовала про­должительности года солнечного. Впервые более или менее удачно такую попытку осуще­ствили жители Древнего Двуречья — вавилоняне. И там жрецы были искусны в наблюдениях за небесными светилами и многое сумели вычислить достаточно точно. Но они не разработали сколько-нибудь постоянного способа сораз­мерять свой лунный счет времени с солнечным. Просто вре­мя от времени звездочеты-жрецы объявляли о введении в тот или иной год дополнительного лунного месяца. То же делали и римские жрецы. А у древних иудеев дополни­тельный месяц вводился волей первосвященника тогда, когда главный признак первого весеннего месяца — созре­вание овсяных колосьев — запаздывал по отношению к исчисленному по чисто лунному счету. Как мы уже говорили, древние греки также отсчитывали время по луне. Потом и они догадались сверять солнечное и лунное время. Сперва через каждые три лунных года они вставляли в четвертый дополнительный месяц. Великий за­конодатель Солон, о котором, наверно, наши юные читатели слышали на уроках по истории древнего мира, в 594 году до Р. X. ввел по одному лишнему месяцу в три из восьми лун­ных лет, что значительно сблизило течение месяцев и при­родные времена года. Наконец, замечательный ученый Ме­тон совершил одно из величайших открытий в исчислении времени, которое позволило создать самый настоящий лунно-солнечный календарь, надежно связанный с солнечными вре­менами года и в то же время позволяющий пользоваться но­волуниями и полнолуниями для счета месяцев. Жил Метон в Афинах — одном из признанных средоточий греческой обра­зованности. Открытие же свое совершил в 432 году до Р. X. Сущность открытия Метона сводилась к тому, что в 19 оборо­тах Солнца (а каждый такой оборот — это солнечный год в нашем понимании) укладывается почти точно 235 лунных месяцев. Тогда, если посчитать эти лунные месяцы тоже за 19 лет, то можно взять 12 из них, считая каждый за 12 меся­цев, остальные же 7 составлять из 13. Дополнительные месяцы были названы эмболисмическими (введенными или даже вброшенными — ведь эмболе по-гречески дословно означает вбра­сывание). 19-летний цикл Метона на века остался непревзойденным инструментом для календарных расчетов. Время внесло в него лишь небольшие поправки. Так, через 100 лет после Мето­на другой греческий ученый, Калипп, определил, что совпа­дение хода Луны и Солнца ока­жется еще полней, если каждый четвертый цикл  Метона (иными словами — раз в 76 лет) последний лунный месяц делать не «полным», то есть, как мы помним, 30-суточным, а «пустым» — на сутки меньше. А 205 лет спустя александрийский математик и астроном Гиппарх предло­жил четыре «периода Калиппа» опять же уменьшить на сутки — то есть раз в 304 года. Тем самым лунный месяц Гиппарха почти в точности совпал с истинным (отличие не превышает в нем половины секунды). Вычисление новолу­ний и полнолуний по Гиппарху приводит к весьма точным результатам. Правда, несколько менее точными они оказыва­ются по отношению к солнечному ходу, так что каждые 210 лет полнолуния уходят вперед по отношению к солнечному календарю на одни сутки (вперед означает от весны к лету). Цикл Метона с теми или иными поправками приняли большинство стран античного мира. По такому лунно-солнечному календарю велось исчисление времени в годы земной жизни нашего Господа и Спасителя.

ТРОФЕЙ МУДРОГО ПОЛКОВОДЦА

В 48 году до Р.X. в Египет пришли римские войска. Пред­водительствовал ими знаменитый полководец Гай Юлий Це­зарь, человек незаурядный и широко образованный. Древ­няя страна на берегах Нила покорилась завоевателям и вошла в состав Римской империи, занимавшей в ту пору террито­рии большинства стран, прилегающих к берегам Средизем­ного моря. Много диковинного и непривычного для себя узнали тогда римляне в Египте, который не без основания часто называют колыбелью мировой цивилизации. И в чис­ле прочего — о том, как, сообразуясь с Солнцем, ведут свой счет времени египтяне. От внимания Цезаря не укрылся и задуманный при царе Эвергете преобразованный и весьма точный календарь. Цезарь не мог не оценить его достоинств и преимуществ перед римским способом времяисчисления. Римляне той поры пользовались лунно-солнечным календарем, с достоинствами которого читатели уже знакомы. Од­нако в Риме не дошли еще до той стройности, какой облада­ли греческие календари, основанные на 19-летних циклах Метона с последующими поправками. Там почти так же, как и в Древнем Вавилоне, жрецы попросту вводили время от времени дополнительные дни в году и тем вносили нема­лую путаницу во все расчеты и соображения своих сограж­дан. Цезарь, который в молодости некоторое время сам был верховным жрецом, решил с этой путаницей покончить. Помочь ему в столь важном и нужном деле должен был один из наиболее видных ма­тематиков египетской столицы Александ­рии по имени Созиген. По приглашению Це­заря, ставшего к этому времени всевласт­ным повелителем Римской империи, Сози­ген приехал в Рим. И там в 46 году до Р. X. представил Цезарю новый календарь. Собственно говоря, то был тот самый ка­лендарь, который пытался установить царь Птолемей Эвергет: чередование трех лет по 365 дней с четвертым, увеличенным на одни сутки. Вводя новый календарь, Цезарь, од­нако, не последовал примеру египтян с их одинаковыми 30-дневными месяцами и пя­тью или шестью дополнительными днями: месяцы в новом календаре Цезарь повелел сохранить прежние, римские, вместе с их именами, лишь увеличив многие из них на один день — так, чтобы вместо 354 дней, получавшихся по лунному счету, в году оказалось бы их 365 или 366. А имена римских месяцев восприняли позже многие народы, в том числе и наш. При этом получилась, правда, некоторая несо­образность, связанная с тем, что начинать год Цезарь пове­лел не с марта, как прежде, а с января (по-латыни йануарис — в честь бога Януса, которого почитали как покровите­ля дверей и вообще всякого начала и конца и изображали потому с двумя лицами, обращенными в разные стороны). За йануарисом следовал фебруарис — от слова фебруа (очисти­тельная жертва): в этом месяце у римлян было принято при­носить жертвы их богам, чтобы умилостивить их на весь пред­стоящий год, который начинался в следующем месяце. Его называли мартиус в честь бога войны Марса. Затем наступал априлис, означающий теплый, солнечный. Далее шли месяцы майус (от имени богини земли Майи) и йуниус — его посвящали верховной богине Юноне. А вот дальше как раз и пошла несообразность, удержавшаяся и потом: за йуниусом шел месяц квинтилис, в дословном переводе пятый — он и был пятым при мартовском счете, а по январскому стал седьмым. Правда, его вскоре стали назвать йулиус в честь Юлия Цезаря. Переименовали и месяц секстилис (ше­стой) в честь наследника и преемника Юлия Цезаря — его внучатого племянника Октавиана, принявшего титул Ав­густ, означающий священный. Аугустусом и стал теперь называться восьмой по счету от января месяц. Зато даль­ше, до самого конца года все опять оказалось перепутан­ным: седьмой по имени месяц (септембер) стал девятым, восьмой (октобер) — десятым. Так же изменилось и поло­жение девятого (новембер) и десятого (децембер) месяцев. Из этого перечисления хорошо видно, что употребляемые в русском языке названия месяцев все сплошь латинского происхождения. Разумеется, у наших предков в Древней Руси были и свои собственные названия месяцев, связан­ные с природой: так, месяц лютых морозов — февраль — так и назывался лютый. А май, когда землю начинает по­крывать своим зеленым ковром трава, именовался травень. Листопадом звали октябрь, а студеный декабрь имел имя студень. Сходные названия месяцев сохранила одна из вет­вей русского народа — малороссы, иначе украинцы*. А теперь самое время совершить еще одно путешествие в область языкознания, чтобы понять некоторые слова, связанные с этим и вообще всяким календарем, а заодно и поговорить о том, почему, как и откуда пошло и само по­нятие календарь. Начнем, однако, со слова високосный — наши читатели, вероятно, знают, что так именуется каж­дый четвертый год — тот самый, продолжительность ко­торого составляет 366 дней. История этого названия лю­бопытна. Дело в том, что у римлян было принято обозна­чать дни месяца примерно так, как мы говорим о часах: например, без пяти два или без двадцати четыре. А рим­ляне и о днях говорили: такой-то день до календ. Кален­дами же они называли первые дни каждого месяца {мар­товские календы — это 1 марта, майские — 1 мая и так далее). Календы происходят от глагола калео — объяв­ляю: о начале каждого месяца в Риме во всеуслышание объявляли особые глашатаи. Наш наблюдательный читатель наверняка уже понял, что со словом календы связано и понятие календарь. Это и впрямь так. Только латинским словом календариум пона­чалу обозначалось нечто совсем другое, а именно — долго­вые записи: в Риме существовал закон, в силу которого должники были обязаны возвращать свой долг или пла­тить по нему проценты именно в начале месяца. Позже слово календарь уже в близком к нашему пониманию пе­решло в другие языки, а у нас в России стало употреблять­ся с начала XVIII века. И не только слово, но и то, что оно означает. Наши благочестивые предки в календаре как та­ковом не нуждались. Его заменял им Месяцеслов, иначе святцы — перечень святых, почитаемых православной Цер­ковью, расписанный по месяцам и числам года. По празд­никам и дням памяти святых вели русские люди счет времени. К ним приспосабливали и расписание полевых работ, и погодные приметы. Так, допустим, было подмечено, что о приближающейся весне можно судить по той погоде, которая окажется на 24 января — день памяти преподобной Ксении (это имя у нас чаще произносится как Аксинья). Говорили, например: «Какова Аксинья — такова и весна». И в самом деле — этот день (по новому стилю 6 февраля) почти всегда даже и сейчас дает возможность предсказать более или менее точно — окажется ли весна погожей или наоборот — с пас­мурными и ненастными днями. На день великомученика Ге­оргия Победоносца 23 апреля (6 мая по новому стилю) пола­галось начинать ранний посев яровой ржи. В тот же день первый раз выгоняли стадо на пастбище, причем легонько подхлестывали коров веточкой вербы, освященной в церкви в день Вербного Воскресения. Сеяли хлеб на Бориса и Глеба 2 мая (15 мая по нынешнему счету). А вот огурцы сажали обычно на мученика Фалалея (20 мая / 2 июня), а на следую­щий день — равноапостольных Константина и Елены (Олены в народном произношении) — сеяли лен, а также гречу и позднюю  пшеницу. Досаживали и огурцы. И приговарива­ли при этом: «Льны Олене, огурцы Константину». Все это показывает, какой глубоко воцерковленной была от века Русь даже в чисто житейских своих делах и заботах. Но даже и сейчас люди благочестивые, чаще всего пожилые, сохраняют такое обыкновение, предпочитая соразмерять время не с ничего не говорящими уму и сердцу числами, а с событиями церковными. И уж раз произнесено слово чис­ло, отметим попутно, что есть в нашем языке слово, равно­ценное понятию календарь, — очень часто календари, осо­бенно отрывные, называют численниками. Вернемся, однако, к слову високосный. Дополнительный день каждого четвертого года римляне в силу своих поверий вставляли поначалу не в конце февраля, как это стало делаться позже и как поступаем сейчас и мы, а тотчас сле­дом за 24-м его числом: римляне почему-то предполагали, что их ревнивые и мстительные боги не заметят такой сво­евольной проделки. Дополнительный день у них назвался «Бис секто анте календе мартии» — дословно «дважды шестое перед мартовскими календами». Длинное это обо­значение вскоре сократили до первых двух слов, а год, ког­да такое число появлялось, стали называть биссектильным. По привычке название удержалось даже после замены «дважды шестого» просто 29-м числом февраля. Без пере­вода его заимствовали и другие народы, произнося, одна­ко, чуть иначе — в соответствии с правилами своих язы­ков. У греков в Византии оно звучало как виссектос. Прейдя вместе с Православием и православным календарем к нам, название превратилось в сочетание год високосный. Кста­ти, люди суеверные почему-то считают, что такие годы при­носят всяческие несчастья. Но мы надеемся, что наши  православные читатели не станут разделять эти ничем не обоснованные опасения, осуждаемые Церковью вместе со всеми другими пустыми и ложными суевериями. Рожденный по воле Юлия Цезаря календарь стал обяза­тельным во всех частях Римской империи. По юлианскому календарю вели счет времени на всем ее обширном протя­жении. Правда, в иных местах наряду с ним продолжали употребляться и местные, в основном лунно-солнечные ка­лендари, особенно в тех случаях, когда речь шла о событи­ях и праздниках, связанных с верованиями народов, насе­лявших империю. В частности, прежний счет времени в своей среде вели жители Палестины. Так что в годы зем­ной жизни Господа нашего Иисуса Христа по Луне и Солн­цу сверяли время своих праздников жители той земли,которая стала Святой благодаря рождению на ней Спаси­теля всего человечества. Это обстоятельство важно отме­тить, потому что впоследствии лунно-солнечный календарь стал важным подспорьем для исчисления дня празднова­ния Его Светлого Воскресения. Впрочем, о том нам еще предстоит особый разговор. Пока же подведем итог сказан­ному о юлианском календаре. Четкость и стройность — вот главные его достоинства. И бесперебойная равномер­ность: в самом деле, каждые три года подряд в любом из них насчитывается 365 суток. Каждый четвертый год на сутки длиннее. По прошествии же четырех лет все повто­ряется сначала — и так всегда, на протяжении сколь угод­но длительного времени.

ВРЕМЯ  ВСЕПОБЕЖДАЮЩЕЙ  ИСТИНЫ

В 312 году от Рождества Христова произошло великое событие, преобразившее весь ход мировой истории. Имен­но в том году император Константин Великий отменил все запреты и ограничения, которые тяжким грузом лежали до того на христианстве. А вскоре оно сделалось государ­ственной религией Римской империи. Одним из следствий этого стало принятие Вселенской Церковью счета времени по юлианскому календарю, действовавшему в империи уже не первое столетие. Юлианский календарь стал одной из основ того самого православного календаря, по которому и ныне живет и несет свое благодатное служение православ­ная Церковь в нашей стране (а также многие другие поме­стные братские Церкви). Можно не сомневаться, что у многих наших читателей сразу же возникает вопрос: в чем же различие между пра­вославным церковным календарем и просто календарем юлианским? Ответим сразу: счет дней, месяцев и лет в обоих календарях полностью совпадает. Однако, цер­ковный календарь — это не просто способ исчисления времени. Отра­жая его естественное течение, цер­ковный календарь вдобавок выстра­ивает весь годовой богослужебный круг, иными словами, порядок служб на протяжении целого года, в стро­гом соответствии с правилами и ка­нонами веры, со Священным Писа­нием и Священным Преданием, с заветами Отцов Церкви и решения­ми Вселенских Соборов. Мы уже го­ворили о Месяцеслове — распреде­лении дней памяти святых угодни­ков Божиих по числам и месяцам года. Месяцеслов — неотъемлемая часть церковного календаря. Но ничуть не меньшее, а, пожалуй, даже большее значение имеет в нем определение дней церковных Праздников, из которых одни — неподвижные — имеют раз навсегда закрепленное за ними место в году, другие же — подвижные — приходятся в разные годы на разные числа и даже разные месяцы. Са­мый главный и самый важный из них — Светлое Христово Воскресение, иначе Пасха. Именно от него отсчитываются все остальные подвижные Праздники. Да и весь ход богослужений года зависит от того, когда отмечается Пас­ха. Определяется же Пасха по строгим и точным правилам особой церковной науки, именуемой Пасхалией (Пасхали­ей же обычно называют и те таблицы, где заранее, на много лет вперед помещаются вычисленные по этим правилам дни  Светлого Христова Воскресения, а часто и все остальные подвижные Праздники). Именно с включением Месяцесло­ва и Пасхалии календарь становится церковным. Более 12 веков церковный календарь был единым для всех христиан. Он и сейчас принят нашей Церковью. Потом появились и другие церковные календари. И это весьма прискорбно, по­тому что по-настоящему истинным и правильным может считаться только он. Другие же календари связаны с грубы­ми нарушениями и отступлениями от незыблемых канонов христианства. Итак, главным условием истинности церковного кален­даря является правильное определение дня, в который сле­дует совершать празднование Светлого Христова Воскресе­ния. Определить же его можно лишь при обращении к ис­тории земной жизни Спасителя. Мы же уже говорили: что Его земная жизнь соотносилась с принятым тогда на Свя­той Земле лунно-солнечным календарем. По такому кален­дарю вычислялась и ветхозаветная, иудейская Пасха. А Священное Писание говорит, что с ветхозаветной Пасхой неразрывно соединены страдания Господа, Его крестная смерть и последовавшее за ней Его Воскресение из мерт­вых. Воскресение Христа — это главное событие во всей истории человечества. Вера в него является первоосновой христианства во все времена. И потому день Светлого Хри­стова Воскресения стал самым значительным и почитае­мым из всех церковных Праздников с первых лет суще­ствования христианства. Однако вначале у христиан еще не было единого мнения о том, как правильно и праведно следует определять такой день. Иные полагали, что посколь­ку день смерти Спасителя пришелся на дни ветхозаветной Пасхи, то и христианская Пасха должна отмечаться в те же дни. Другие обращали внимание на дни недели, когда происходили все эти скорбные и радостные события. Они же происходили в такой последовательности: в пятницу Спаситель был распят, умер и был погребен. Всю субботу Его Пречистое тело пребывало во гробе, а в начале следую­щего за субботой дня Он воскрес. Следовательно — считали последователи такого мнения — и отмечать Воскресение Спа­сителя следует непременно в день, следующий за субботой, то есть в день воскресный. Обращали внимание и на то, что пасха иудеев отмечается вес­ной и непременно — не считая весьма редких исключений — непосредственно в полнолуние. Таким образом, в единое це­лое неразрывно увязывались определяющие правильность празднования христианской Пасхи канонические условия. Возможно, иные из наших читателей скажут: «А нуж­ны ли все эти сложные построения? И не проще ли было бы взять тот самый день, когда Спаситель воскрес и отме­чать его как день Христовой Пасхи?» Увы, это совершенно невозможно по многим причинам. Прежде всего, ни день крестной смерти Господа, ни тем более Его Воскресения не был точно отмечен по юлианскому календарю, хотя в то время римляне владели Палестиной. Не отмечен уже хотя бы потому, что в Воскресение Иисуса римляне тогда не поверили. Да и казни одного из бродячих проповедников, каким они Его считали, они не придали особого значения. Тем более трудно было бы ждать точных указаний от иудей­ских источников: ведь большинство иудеев не приняли спа­сительного учения Христа, отвернулись от Него и позже с нескрываемой враждой относились ко всему христианско­му. Некоторая недосказанность, вообще свойственная все­му тону повествования Священного Писания, не позволила и историкам с бесспорной точностью определить дату смер­ти Иисуса на Кресте. Самое же главное заключается в том,что если бы такая дата была совершенно точно установле­на, ее нельзя было бы считать истинным днем для праздно­вания христианской Пасхи. Вы спросите — почему? По очень важной причине. Ведь у церковных праздников — а у Пасхи Христовой в особен­ности — есть существеннейшее отличие от праздников свет­ских. Светские, как правило, представляют собой годов­щины неких памятных и важных событий, которые неког­да произошли и сами по себе остались в прошлом. Взять, к примеру хотя бы один из самых почитаемых в нашем на­роде праздников — День Победы над Германией, отмечае­мый ежегодно 9 мая. Победа пришла в 1945 году и навеки осталась именно в нем. Мы о ней вспоминаем, почитаем память тех, кто сражался и победил, но никто не может сказать, что та Победа совершается непосредственно у нас на глазах. Календарь отмечает годовщины этого великого события. Само же оно связано именно с тем числом — и более ни с чем. Редко кто, даже из фронтовиков, вспомнит, каким днем недели было 9 мая в 1945 году (кстати, при­шлось оно на среду). Но никому и в голову не придет отме­чать праздник именно в среду. День недели в данном слу­чае ничего не меняет в сути праздника. Совсем другое дело — праздники церковные. Да, конеч­но, и в их основе лежат события, которые произошли од­нажды, в свое время. Но они принадлежат вечности, а сле­довательно неизменно каждый год воспринимаются созна­нием верующих как происходящие, говоря церковным язы­ком, ныне и присно и во веки веков, то есть, переводя это на наш современный язык, сейчас и всегда и во все века. В иных случаях и здесь малосущественно — в какой день недели они случились. Это относится к таким событиям Священной истории, которые не были протяженными повремени, — таковы, например, Рождество Христово, Рож­дество и Успение Его Пречистой Матери, Крещение Гос­подне. Таковы и дни, связанные с житием угодников Божиих, память которых чаще всего связана с днем их кон­чины, знаменующей их переход из жизни земной, времен­ной, в жизнь вечную. И отмечая память всех подобных событий, Церковь соотносит их только с их местом в году. Другое дело — Светлое Христово Воскресение и другие подвижные праздники. Полнота представления о них тре­бует, чтобы в праздновании их не искажался бы не только смысл, но также последовательность и взаимосвязанность происходившего. Последнее условие не удается соблюсти, если в совершении празднества не станут приниматься во внимание дни недели. Иными словами, церковные праздники символически воспроизводят события, которым посвящены. Можно еще сказать, что различие у церковных и светских праздников примерно такое же, какое имеет между собой икона и лю­бое светское изображение — картина, гравюра, рисунок или даже фотография. Не будем особенно глубоко вдавать­ся в это различие. Скажем только, что законы воспроизве­дения изображения в светском искусстве таковы, что зри­тель наблюдает изображенное в его произведениях со сто­роны, извне. Иконное же изображение строится так, что взирающий на него человек неминуемо как бы включается внутрь иконного пространства (кстати сказать, именно по­тому восприятие икон намного сложнее, чем рассматрива­ние обычной живописи или рисунка, и требует особых на­выков, первый из которых — молитвенное сосредоточение на духовном содержании изображенного на иконе). Не извне, а с чувством собственной сопричастности к тому, о чем говорит церковный праздник верующему человеку, он им и воспринимается. А отсюда и непременное условие, что­бы были в нем воспроизведены события в должной и строгой последовательности и взаимосвязанности. И чтобы дату праз­днования можно было бы точно отметить по календарю. Споры и разногласия среди христиан, связанные с праз­днованием Пасхи, продолжались вплоть до 325 года по Р. X. А в тот год император Константин Великий — святой и равноапостольный, как называет его Церковь, — созвал первый в истории Вселенский Собор — собрание епископов и других священнослужителей для обсуждения и приня­тия силой их разума и внушением Святого Духа важней­ших и неотложных для Церкви решений. Собор происхо­дил в городе Никее (теперь этот город называется Изник, а располагается он в пределах современной Турции). На Со­боре было принято много постановлений и правил, касаю­щихся церковной жизни, те положения и правила, которыми надлежит руководствоваться христианам при исчис­лении дня Светлого Христова Воскресения. Сведенные вое­дино, они как раз и составляют основу нашей Православ­ной Пасхалии, определяя свод приемов, которыми такое; исчисление производится. Разработали Пасхалию православ­ные астрономы и математики египетского города Александрии, города, славившегося высоким уровнем своей науки, признанным центром учености всего тогдашнего мира. И потому наша Пасхалия зовется еще Александрийской. Бла­годаря ей вот уже более 1600 лет мы можем правильно и точно рассчитывать время прихода Пасхи. Правила, заложенные в основу Пасхалии, таковы: празд­новать Пасху надлежит непременно весной, после первого весеннего полнолуния в ближайшее к нему воскресение. Еще одно обязательное правило заключается в том, чтобы Пасха христианская наступала обязательно после Пасхи иудейской. В таком правиле не заключается никакой враж­дебности к евреям — просто воскрес Иисус ни до, ни во время Пасхи иудеев, а именно после нее. И еще одно уточ­нение, связанное с понятием о весне. Всем известно, что это время года приходит в разных странах в разное время, да и в одной и той же стране может она наступать то раньше, то позже. Самым же верным и постоянным признаком весны является день весеннего равноденствия — тот самый день, когда Солнце восходит точно на востоке, а заходит точно на западе. В этот день продолжительность светлого и темного времени суток одинаковая, то есть сутки делятся на рав­ные части. Во времена Никейского Собора равноденствие приходилось на 21 марта по юлианскому календарю. Этот день и приняли как расчетный для определения весны. Во второй части нашей книжки мы познакомим читате­ля с простыми и легкими приемами вычисления даты Пасхи. Пока же лишь ограничимся упоминанием о том, что в ходе пасхальных исчислений мудрым Александрийским отцам пришлось обратиться к тому самому 19-летнему цик­лу Метона с поправкой Калиппа, о котором наш читатель уже знает: ведь только так можно было установить дату того полнолуния, которое приходится на 21 марта или следует за ним. А найти ближайший к такому полнолунию воскресный день помогает четкая ритмичность юлианского календаря. Еще в самом начале его использования было замечено, что четыре раза в каждые 28 лет любой день года приходится на один и тот же день недели. Промежуток в 28 лет назвали солнечным кругом и по нему устанавливали положение в не­деле дня полнолуния. Ближайшее же воскресение и станови­лось днем празднования великого празднования. Установлением Пасхалии Церковь получила возможность вести свой счет времени совершенно особенным образом. Этот счет лишь в небольшой степени связан с мирским, а определяется всецело временем наступления Пасхи Хрис­товой. Этот светлый Праздник и начинает, и завершает бо­гослужебный год. Он всегда, в отличие от светского, состо­ит из целого числа полных недель. И каждая из них имеет свое собственное богословское содержание. На­пример, сорокадневному Великому Посту, вслед за кото­рым приходит Пасха, предшествует несколько подготови­тельных недель, первая из которых — Неделя мытаря и фарисея — бывает за 70 дней до Пасхи. Неделями же ме-рится и сам Великий Пост, и следующий после Светлого Христова Воскресения промежуток времени до наступле­ния Праздника Святой и Животворящей Троицы. Еще не­деля — и отмечается Неделя Всех святых. А с наступаю­щего вслед этому воскресному дню понедельника Церковь исчисляет и порядок ежедневного чтения отрывков из Еван­гелия, и характер церковного пения. Неделями потом из­меряется время приближения к следующей Пасхе — все­гда и неизменно семидневными промежутками. В этом смыс­ле иногда говорят, что Церковь и ее год не зависят от ка­лендаря. Это и впрямь так, но без календаря, притом именно календаря юлианского, нельзя правильно вычислить день Святой Пасхи. А следовательно, и определить границы цер­ковного богослужебного года, величина которого может колебаться от 50 до 54 седмиц (это слово принято Церковью для обозначения промежутка времени в семь дней — от воскресенья до воскресенья). Здесь мы прервем на время свое объяснение, чтобы вер­нуться к нему во второй части. Отметим только, что Алек­сандрийские отцы приняли весьма действенную меру, что­бы с течением времени стало попросту невозможно празд­новать Пасху вместе с иудеями. Для этого они вполне со­знательно пренебрегли поправкой Гиппарха к лунно-сол­нечному циклу (о ней мы тоже рассказывали). Поэтому каждые 304 года расчетное время полнолуния сдвигалось на одни сутки вперед (к лету) по отношению к действи­тельному, иначе говоря, астрономическому полнолунию, точнее определяемому как раз по правилу Гиппарха. Иудеи же пользовались такой поправкой. Так что и Пасха их по­степенно отставала от вычисленного по правилам Алексан­дрийскими отцами условного значения полнолуния. «Но ведь это отступление от астрономической точности!» — воз­можно, скажут иные из читателей. «Да, так оно и есть», — ответим мы на их замечание. Но в любом календарном счис­лении всегда применяются какие-то условные допущения. И с абсолютной и непоколебимой точностью по отношению к небесным светилам выполнить его невозможно ни теоретически, ни тем более практически. Александрийские пасхалисты, ученейшие люди своего времени, это прекрасно понимали. А потому и прибегли к введению расчетных, а не фактически наблюдаемых и постоянно изменяющихся величин. Не смущало их и то, что само весеннее равноден­ствие тоже не остается навсегда привязанным к одной и той же дате. Куда важнее было для них разработать строй­ную и понятную систему пасхальных расчетов. Они со сво­ей задачей справились блистательно. Истинность определения Пасхи посредством именно Александрийской Пасхалии на протяжении многих веков ежегодно подтверждается дивным знамением свыше. Зна­мение это — схождение Благодатного Огня на Гроб Госпо­день в главном из иерусалимских храмов. Он сходит всегда в канун Светлого Христова Воскресения. Теперь уже не только паломники, стекающиеся туда со всего света, могут своими глазами видеть великое чудо: вот уже несколько лет его показывают по телевидению, так что, наверное, мно­гие из наших читателей были его свидетелями. Благодат­ный Огонь нисходит с неба в пещеру Живоносного Гроба Господня в виде небольших огненных шариков. Иеруса­лимский Патриарх зажигает от него свечи, которые пере­дает находящимся в храме богомольцам. Огонь этот и вправ­ду необычайный: в первое время он совершенно не обжига­ет, так что многие из присутствующих в храме могут умы­ваться им. В последние годы нарочно для того посланные представители нашей Церкви имеют возможность доста­вить Благодатный Огонь в Москву на ночное пасхальное богослужение (его привозят на самолете). Сам Бог свиде­тельствует этим чудом Свое благоволение православному Празднику: однажды в XIX веке случилось так, что инославные решили завладеть Благодатным Огнем. Они не допустили православных в храм. И Небесный Огонь вышел тогда из колонны, стоящей снаружи, — там, где собрались в тот час православные. И сегодня можно видеть эту трес­нувшую и опаленную колонну. С тех пор никто уже не дерзал посягнуть на православную святыню. Тем более никогда не было явления Благодатного Огня на Пасху, ис­численную по каким-либо другим правилам. А именно та­кова Пасха западных христиан — католиков и протестан­тов.

ПОРОЖДЕНИЕ  НЕПОМЕРНОЙ  ГОРДЫНИ

Если столь существенны, как мы сейчас убедились, чис­то научные, иными словами, светские недостатки григори­анского календаря, то с точки зрения духовной они попро­сту вопиющи. И сказывается это прежде всего и главным образом в григорианской Пасхалии. При разработке ее ка­толики без всякого смущения нарушили одну из главных Божиих заповедей, а именно вторую. Вот как она звучит: «Не сотво­ри себе кумира и всякого подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишася им, ни послужиши им«. Известно нашим чи­тателям и то, что кумир — далеко не обязательно камен­ный или деревянный идол, какие бывают у язычников, а сплошь да рядом явления и качества совсем другого поряд­ка: деньги или иное богатство для человека жадного, нена­сытная утроба для обжоры и лакомки, модное тряпье для франтов и щеголих, собственное «я» для гордецов — и еще многое другое. У григорианцев же кумиром стала астроно­мическая точность во что бы то ни стало. Добившись на долгое время совпадения первичной точ­ки отсчета в Пасхалии — даты 21 марта — с астрономичес­ким равноденствием, подручные римского папы создали зато такое положение, что весьма нередко день, назначаемый ими для Светлого Христова Воскресения может опережать — не совпадать даже, а именно опережать! — Пасху иудейскую, что, как мы помним, было строжайше воспрещено Отцами Никейского Собора и последующими решениями Вселенской Церкви. А в иных случаях григорианская и иудейская Пасха могут наступать одновременно. Вызвано это тем, что Пасха иудейская, как мы уже говорили, исчисляется по лунно-солнечному календарю и приход ее колеблется в определенном промежутке солнечных дней. По правилам иудей­ских законоучителей этот промежуток имеет строго уста­новленные пределы. В настоящее время он заключен меж­ду 26 марта и 25 апреля по «новому стилю». А при исполь­зовании григорианской Пасхалии 21 марта легко может оказаться тем самым днем весеннего полнолуния, в бли­жайшее воскресение после которого католики будут отме­чать свою Пасху. Так что, окажись 21 марта субботой, пят­ницей, четвергом или даже средой, воскресенье наступит до 26 марта. Возможны и другие сочетания, при которых произойдет нечто подобное, и католическая Пасха опере­дит иудейскую. А это — серьезнейшее нарушение требова­ний Святых Отцов. Между тем в любом 19-летнем лунном цикле такое происходит обязательно трижды. Совпадения же дат Пасхи случаются из-за того, что по правилам иудей­ской религии в некоторых случаях их празднество сдвига­ется с истинного астрономического полнолуния на день впе­ред. Так бывает, если полнолуние падает на понедельник, среду или пятницу. А невозможность отмечать иудейский Новый год в среду, пятницу и воскресенье дает подчас до­полнительный, тоже суточный сдвиг. В минувшем XX веке католики и иудеи четырежды праздновали Пасху одновре­менно — в 1923, 1927, 1954 и 1981 годах. Ясно, что боль­шинство православных людей никогда не согласятся со столь явными расхождениями григорианских исчислений с са­мими основами учения Святых Отцов о Пасхе. И уже по­этому наша Церковь не может перейти на «новый стиль», сколько бы ни призывали ее к этому люди недостаточно осведомленные, а подчас недобросовестные. Отношение же Православия к григорианской Пасхалии хорошо выразил на рубеже XIX и XX веков видный русский астроном про­фессор Е. А. Предтеченский: «Позднейшая римская Пасхалия, принятая теперь Западной Церковью, является по срав­нению с Александрийской до такой степени тяжеловесною и неуклюжею, что напоминает лубочную картинку рядом с художественным изображением того же самого предмета. При всем том эта страшно сложная и неуклюжая машина не достигает еще и предположенной цели». Жизнь дала и вполне наглядный пример тому, как трудно — да что там! — просто невозможно сочетать «новый стиль» с православным благочестием. Мы уже упоминали, что неза­долго до окончания Первой мировой войны или вскоре после ее завершения целый ряд православных поместных Церк­вей были вынуждены перейти на него. Именно тогда влас­ти государств, расположенных на Балканах, приняли вме­сто юлианского григорианский счет времени. Их понудило к этому сильнейшее давление извне со стороны мировых держав и влиятельных международных, в первую очередь финансовых, кругов. Жесточайший нажим был оказан и на поместные Церкви этих стран. Противостоять ему свя­щенноначалие этих Церквей не смогло. К тому же сторон­ником календарных нововведений оказался и тогдашний глава Константинопольского Патриархата Мелетий IV Метаксасис — человек, не скрывавший своей симпатии ко всему, что исходило с Запада и даже, как подозревают мно­гие исследователи, тайный масон.